Две нации, два языка — одна страна. История их противостояния является также историей компромиссов.

В летних сумерках улицы Льежа кажутся чересчур загадочными. Сочетание темпераментов, стилей и языков сбивает с толку — это Анталия, Каир и Сен-Тропе одновременно. Но... cтоит присмотреться, как краски начинают тускнеть: пыльные витрины давно закрытых бюро и магазинчиков, кучи мусора, облупленные фасады некогда роскошных усадеб в самом центре города. А из глубины квартала вдруг вырастает, глядя на мир разбитыми окнами, кирпичный остров гигантского завода. Увы...заброшенное, забытое величие некогда мощного промышленного центра Европы. Кажется, что это страна великанов, заселенная лилипутами.

А в Антверпене, в 120-ти километрах на север страны, в этот же вечер на углу, где пересекаются шумная торговая и ортодоксальная еврейская улицы, усталая пожилая женщина продает еще горячие, хрустящие льежские вафли. Ее покупатели — крепкий арабский парень и высокая дама в цыганской юбке с розово-зелеными волосами и таксой на поводке. Дама отламывает кусочек вафли собаке и втроем они идут дальше, задумчиво жуя. Где-то высоко в небе загорелись огоньки — не звезды, а окна многочисленных офисов в высотках современного делового квартала. В вечернем воздухе шум грузовых работ в порту смешивается со звоном колокольчиков на дверях дорогих магазинов. Слепят глаза бриллианты в витринах. «Ювелирная лавка Европы» — один из многих синонимов Антверпена.

Языки Бельгии

Два города, две нации, два языка — одна страна. Валония и Фландрия, 5 южных и 5 северных регионов и разделённый между ними Брюссель. Противостояние этих двух основных этнических групп Бельгии существовало всегда, но накануне Нового года достигло критического предела, поставив страну, по мнению многих аналитиков, под угрозу раскола. История этого противостояния является также историей компромиссов.

С момента обретения страной независимости после окончательной победы над Наполеоном в 1830 году Бельгия осталась франкоязычным государством: единственным государственным языком в ней был французский, несмотря на то, что фламандцев всегда было больше — 60% населения, даже на территории Фландрии в системе среднего и высшего образования французский язык долгое время оставался единственным; в экономике страны франко-язычная Валония играла ведущую роль — её промышленные центры Льеж, Моне, Шарлеруа и Намюр славились производством цветных металлов, стали и цемента, а многочисленные шахты под Льежем — добычей угля. Власть в стране принадлежала валлонам, с фламандским населением не считались — но с 1930-х годов стрелка весов «Валония-Фландрия» стала клониться в другую сторону и к 1980 году ситуация изменилась: экономический центр страны переместился на север, во Фландрию, а с волной «второй экономической революции» в Валлонии плавно начался экономический спад. Одна за другой закрывались угольные шахты, а резкий рост цен на энергоносители окончательно подорвал металлургическую промышленность — основу благосостояния региона, и, соответственно, повлек массовую безработицу, а экономика Фландрии вовремя переориентировалась на новые технологии, стала привлекать все больше крупных инвесторов. Быстро развивались химическая, фармацевтическая и легкая промышленности, а фламандский Антверпен стал вторым по объемам грузооборота портом Европы.

Параллельно в Бельгии ширилось движение за эмансипацию нидерландско-язычного населения. Как результат «языковой борьбы» к 1980 году оба языка страны — нидерландский «датч» и французский фактически были уравнены в правах. А в 1993 году Бельгию поделили на три федеральных округа: фламандский, валлонский и Брюссель (немецкоязычная земля Еупен в составе Валонии). С тех пор единственным официальным языком на территории Фландрии является нидерландский. Эти культурно-экономические рокировки отразились и на политике: сегодня большинство мест в парламенте Бельгии имеют фламандские партии — так партия христианских демократов одержала победу на выборах летом 2007 года и провозгласила своей целью переход унитарной Бельгии в конфедерацию с сохранением единства страны при относительной автономии Фландрии и Валонии. Такой компромисс не устраивает как пытающихся сохранить единство страны валонцев, так и настроенных на отделение Фландрии и присоединение её к Голландии нидерландско-язычных экстремистов. Затянувшийся политический кризис усугубляет отношение к данной проблеме населения франко-язычной столицы страны — Брюсселя, расположенного на территории Фландрии.

«Сегодня, 18 ноября 2007 года, 35 тысяч бельгийцев, одетых в цвета национального флага (черные куртки, красные шарфики и желтые розы в руках) прошли с лозунгом » За единую Бельгию" мирным маршем по центру Брюсселя, — так писала франко-язычная газета Le Soir. Эта манифестация стала результатом беспрецедентной акции: обычная жительница Льежа Мари Клер Уар написала петицию «За единую Бельгию» и собрала 140 тысяч подписей. «Не все соглашаются с проведением такой манифестации, несмотря на энергию, затраченную этой простой бельгийкой», — это уже комментарий фламандских СМИ. Одной из причин раскола страны те же СМИ называют ослабление центральной власти и общегосударственных институтов, функции которых реально имеют исключительно символический характер.

Сейчас уровень безработицы в Валонии в 2 раза выше, чем во Фландрии, что дает фламандцам повод утверждать, что «ленивые валонцы тянут из Фландрии деньги». По подсчетам фламандских политиков, Фландрия ежегодно «дарит» своему южному соседу около € 12 млрд на социальные выплаты по безработице и в пенсионный фонд. За это валонцы «благодарят» фламандцев оскорбительными анекдотами. Вот один из них: Вопрос — «Если ехать на машине из Валлонии во Фландрию, как определить, где проходит граница между ними? Ответ — В месте, где коровы станут выглядеть красивее женщин».

Отзывы о Бельгии

Вот несколько комментариев наших бывших соотечественников, живущих в разных городах Бельгии: «Если бы Фландрии не приходилось кормить франко-язычного халявщика вместе с их немцами, она была бы очень заманчивым уголком Запада. А то, что Валония каких-то 30 лет тому назад была богаче Фландрии — это правда. У меня где-то есть фотография, где Флам стоят в очереди на работу в Валли ... Собственно, экономика и раньше держалась на трудолюбии Флам, работавших на Валли.... Иссякли шахты — иссякло богатство Вали. А трудолюбие Флам — осталось».

«Разрушение любого строя — хорошего или плохого — всегда вызывает неприятные ощущения у тех, кто пережил подобное. Я много общаюсь как с бельгийцами, так и с русскими: реакция тех и других не всегда адекватна. Некоторые относятся к происходящему, как к рекламе на телевидении ... Но в этом случае невозможно щелкнуть пультом и не смотреть — с этим приходится жить ... Даже если все обойдется без потрясений, таких как в бывшем Союзе, все равно постоянно находишься в состоянии волнения. Нет единства и единого мнения. Думаю, что теперь трудно найти такую нацию, где было бы все спокойно — иногда кажется, что мир теряет смысл. В реальности это лишь кучка очень богатых людей, которые дергают марионеток за нитки для достижения своих целей. Жаль смотреть на все это ».

Надпись «L ’UNION FAIT LA FORCE» на гербе королевства Бельгии означает — «единство дает силу». Как разрешится противостояние в разделенной на два лагеря стране — вопрос не только Бельгийский. Он наш — общеевропейский.